ПРОГУЛКИ ВМЕСТО ПОЕЗДОК

— А как он проводил свободное время?
— За 40 лет работы в "Спартаке" он ни разу не был в отпуске. Лет до 85 мы и дома-то видели его редко — многочисленные поездки, сборы. И только в последние годы стал ежедневно приходить домой пораньше: войдет в квартиру, поставит портфель на комод и отправляется на прогулку. У него был свой маршрут — от Пушкинской площади до Никитских ворот. "Папа, но ты же устал, с утра наверняка ничего не ел. Поэтому сначала отдохни, перекуси, а уж потом иди гулять", — обычно говорила я ему. Но уговорить его было невозможно, отвечал: "Пойду прогуляюсь, пока голодный". После ужина он уходил в свой кабинет, где перечитывал газеты, а он подписывался, наверное, на все периодические издания, в 21 час появлялся в гостиной, усаживался у телевизора и смотрел любимую программу "Время". Дома он ел по два раза в день — завтракал и ужинал. Все боялся растолстеть, поэтому, вставая из-за стола, обязательно измерял свою талию. Семейные разговоры, как правило, проходили во время чаепития. Папа охотно рассказывал нам все последние новости, и мы знали, кто в "Спартаке" женился, у кого ребенок родился, кто получил квартиру, а кто травму. Да, забыла сказать, что папа любил порядок в квартире. Поэтому перед его приходом мы бегали по комнатам и протирали тряпочками даже то, что блестело, раскладывали вещи по местам.

— А вы все время жили с родителями в одной квартире?
— Практически да. Только в последние годы мы от них переехали. А желание жить вместе проявляла мама, которая считала, что в пятикомнатной квартире места всем хватит.

— У вас была дача?
— Своя дача появилась только в 1975 году после смерти мамы. К тому же у нас с сестрой Евгенией выросли дети. А до этого мы снимали дачу, чаще всего в Тарасовке, рядом со спартаковской базой.

— Николай Петрович, если не ошибаюсь, ездил только на служебной машине?
Старостин Н. Бесков Новиков— Своей машины у него и в самом деле никогда не было. Да и на служебной он ездил только в последние годы, а так предпочитал ходить пешком или пользовался общественным транспортом. Тем не менее однажды у него угнали служебную иномарку. Причем, как рассказал водитель Анатолий, произошло это в течение пяти минут, пока он поднимался зачем-то в свою квартиру. Машину, насколько мне известно, так и не нашли. И не знаю, чем закончилась эта история. Но, по-моему, папа, переживавший не столько за угнанную машину, сколько за водителя, как говорят, спустил дело на тормозах.

— Известно, что братья Старостины были большими любителями охоты, собак. К Николаю Петровичу это тоже относилось?
— Ни охотой, ни рыбалкой он не увлекался. А вот собак любил, хотя и считал, что в московских квартирах их содержать нельзя. Любовь к собакам в роду Старостиных была в крови — когда-то в ярославской деревне у них была даже псарня. Но условия теперь другие, тем не менее любовь к этим животным сохранилась. Например, недавно мой кузен, сын Петра Петровича Андрей, после смерти собаки даже перенес инфаркт. А вот кошек у нас не только не любили, но даже побаивались. Дело в том, что в детстве они видели, как на их псарне кошки нападали на щенят и вырывали им глаза.

БАРЕЛЬЕФ ГОТОВ, НО БУДЕТ ЛИ ОН УСТАНОВЛЕН?

Затянувшуюся беседу Елена Николаевна завершила словами: "Все проходит, и это пройдет", — любил повторять папа".
В точности этих слов вроде бы сомневаться не приходится. Но бывают исключения. В данном случае память о Николае Петровиче, которая наверняка еще надолго останется в сердцах тех, кто имел счастье встречаться с этим замечательным человеком. Если о палачах и следователях, пытавших когда-то несправедливо обвиненных людей, помнят только их жертвы, то к таким людям, как Старостин, так же, как к его любимому Пушкину, не зарастет народная тропа. Особенно после того, как на доме № 19 по Тверской улице, в самом центре столицы — родного города Старостина, установят мемориальную доску.

— Если установят, — засомневалась Елена Николаевна. — Ведь памятный бронзовый барельеф давно готов и ждет своего часа в мастерской скульптора, футбольный клуб "Спартак" заплатил за него 8 тысяч долларов. Но все, оказывается, упирается в какое-то разрешение, которое опять же вроде бы уже подписано мэром Лужковым, но было утеряно одним из многочисленных чиновников. Выходит, бумажка всему голова.