«РОМАНЦЕВ ПЕРЕВЕРНУЛ МОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ О ФУТБОЛЕ»

Александр Филимонов.О спартаковском футболе 90-х, об отсутствии вратарской школы в России, об ошибках вратарей и их судьбе, а также об истории и исторической литературе с Александром Филимоновым беседуют корреспонденты «Газеты».

Александр Филимонов — один из известнейших вратарей в новейшей российской истории. Начал свою карьеру во второй всесоюзной лиге уже в 16 лет, оказавшись в клубе «Дружба» из родной Йошкар-Олы единственным вратарем на целый сезон, что, безусловно, закалило и придало силы молодому голкиперу.

Филимонова заметили и пригласили в воронежский «Факел», с которым он дебютировал в высшей лиге в 1992 году. Затем в его карьере была сенсационная команда «Текстильщик» из Камышина, с которой Филимонов доходил до 1/16 кубка УЕФА. В 1996 году Александр перешел в московский «Спартак», в котором ему предстояло конкурировать с Русланом Нигматуллиным, и он эту конкуренцию выиграл. Будучи основным вратарем красно-белых, Александр стал шестикратным чемпионом России. В 1998 году Филимонов был удостоен звания лучшего вратаря России. В этом же году Анатолий Бышовец пригласил Филимонова в сборную страны, но окончательно место вратаря сборной закрепилось за ним с приходом в команду Олега Романцева. Затем был злополучный гол на последних минутах матча со сборной Украины, после которого Александр провел всего четыре товарищеские игры за сборную.

Место в составе «Спартака» Филимонов потерял в 2002 году и уехал в киевское «Динамо», но себя в новой команде не нашел и снова вернулся в Россию. После чего особых побед и достижений уже не было. В прошлом сезоне Александр помог «Кубани» пробиться в премьер-лигу, но на этот год договор с ним уже не продлили. Зато ему удалось вернуться в сборную России, пусть и ветеранскую, и вместе с командой взять кубок легенд, своей игрой доказав, что его еще рано списывать со счетов.

— Вы принимали участие в Кубке легенд, но пока еще являетесь действующим футболистом. Это не было нарушением регламента?

— Да, я еще надеюсь поиграть в профессиональных клубах. Но на этом турнире было разрешено заявлять футболистов старше 35 лет, а я в эту категорию попадаю. Для меня такие матчи — прекрасный повод встретиться и поиграть в футбол с теми, кого давно не видел, а также и определенный тренировочный момент, который для действующего игрока тоже важен.

В первый день турнира у меня даже было некоторое волнение, потому что все было новым: размер ворот, покрытие, бортики и так далее. Все, кроме хорошо знакомых партнеров по команде.

Когда я пришел в «Спартак» в 1996 году, наша команда в последний раз участвовала в подобных международных турнирах в межсезонье. Потом Олег Иванович Романцев решил отказаться от такой практики, потому что в одном из матчей Дмитрию Хлестову сломали ногу, и он в результате на год выпал из футбола. Да еще и судейство удивляло всех своей предвзятостью. Романцев принял решение больше не ездить на подобные турниры.

— Вы упомянули судейство. Много было разговоров, особенно в 90-е годы, о том, что судьи всегда относятся к российским командам не очень справедливо. Вам, как вратарю, из ворот игру видно по-другому, не так, как болельщикам и даже судьям. Насколько эти подозрения были обоснованными?

— Я бы так не сказал. Бывали единичные случаи ошибок судей, порой довольно грубых, но нельзя говорить о системе негативного к нам отношения. Например, в матче российской сборной с болгарами, когда действительно было форменное «убийство» нашей команды. Я был тому свидетелем. Пожалуй, на моей памяти это единственный яркий пример.

— Кто такой Романцев для вас и для нашего футбола? Какой он человек?

— Олег Иванович в футболе мне дал все. Все, что я умею, что чувствую и понимаю в игре, — от него. Он перевернул мои представления о футболе, о спорте, сложившиеся до прихода в «Спартак».

— Что же произошло с Романцевым в конце 90-х — начале 2000-х? Почему он резко и так рано отошел от дел? Неужели, реализовавшись в начале тренерской карьеры, он не справился с этим делом уже в современных условиях?

— Я не могу ответить на этот вопрос. Мне самому не вполне понятно, почему такой великий тренер не востребован в нашем чемпионате. У меня, конечно, есть какие-то соображения по этому поводу, но мне бы не хотелось их озвучивать, потому что это только соображения дилетанта, не выдерживающие никакой критики.

— Давайте возьмем конец карьеры — чемпионат мира 2002 года, когда одним казалось, что Романцев безумно устал от футбола, а другим — что ему удалось все же создать одну из самых сильных российских сборных.

— Уверен, что Олег Иванович никогда не уставал и не мог устать от футбола, он от игры получал огромное удовольствие. Команда и он сам перестали в какой-то момент играть не из-за усталости, а потому, что не давали играть. Я не люблю говорить, что футболист трудится, работает. Мы играем, и для нас лучшая награда — победа и сама игра, а устать от этого невозможно.

— Вам не кажется, что завоеванные «Спартаком» трофеи в начале 90-х годов, когда у команды практически не было конкурентов в чемпионате, нельзя сравнивать с чемпионствами последних лет, когда на первые места претендентов очень много?

— Для меня ценности завоеванных нами трофеев ни в коем случае не уменьшаются в сравнении с чем-то или по прошествии лет. У нас было мало конкурентов, потому что команда была сильная и мы играли с полной самоотдачей в каждом матче. Если бы мы могли позволить себе играть немного хуже, то и конкурентов у нас тут же стало бы больше. Я говорю о себе и о своем к этому отношении.

Когда я ушел из «Спартака», у меня довольно долго была внутри тоска по команде. Предложение поиграть на турнире легенд воспринял с радостью еще и потому, что появилась возможность окунуться в те времена и опять вернуться в «Спартак». Это большая радость — делать одно дело с людьми, с которыми ты думаешь одинаково и говоришь на поле на одном языке.

— Как же вы, спартаковец по натуре, оказались в киевском «Динамо»?

— Так сложилось. Мне захотелось уехать. Было желание просто уехать поиграть за границу. К тому моменту, когда поступило предложение из Киева, я уже не играл за «Спартак» месяца два, был август, и трансферные окна начали закрываться, а моя судьба никак не разрешалась. В этот момент пришло конкретное предложение из «Динамо», так как Шовковский получил травму и команде реально нужен был вратарь.

— Почему же у вас не получилось в киевском «Динамо»?

— Мне бы не хотелось вдаваться в подробности. Факт — не получилось, а почему — теперь уже не важно.

— Что-то в «Динамо» вам все-таки понравилось и запомнилось?

— Да, работа с Михаилом Михайловым. Я не только тактику его понял и научился новому в понимании игры, но еще мне очень понравилось то, как у него поставлен тренировочный процесс, какие упражнения и в каком контексте используются. Например, работа вратарей была включена в тренировку всей команды, что было полезно и очень интересно. То есть, допустим, если вся команда весь день работает над таким качеством, как скоростная выносливость, которая тренируется в основном различными рывками и ускорениями, то и вратарям дается похожий набор упражнений.

— Если посмотреть на те полгода, что вы провели в Киеве, складывается впечатление, что руководство клуба не рассчитывало с вами иметь долгосрочные отношения, а пригласило только на время болезни главного вратаря.

— Да, наверное, так оно и было. Правда, когда я заключал контракт, мне об этом не сказали и сначала хотели подписать на пять лет, а потом все-таки подписали на три, но вовсе не на полгода, как получилось в конце концов.

Для меня игра в киевском «Динамо» — это опыт, который был очень полезен. В нашем футболе не так много футболистов, поигравших и в киевском «Динамо», и в «Спартаке».

— Насколько тяжело было привыкать к новой цветовой гамме: ушли от красно-белого к синему?

— Мне было непросто в первое время. Все было непривычно. Например, в Тарасовке на базе «Спартака» окна моей комнаты выходили на железную дорогу, и шесть лет я провел буквально под стук колес. Когда же я переехал в Киев и проснулся впервые на базе в Конча-Заспе, то долго не мог понять, почему тишина, куда подевались все электрички.

— Вам до сих пор тяжело касаться темы пропущенного вами гола на последней минуте матча со сборной Украины?

— Если мне попадается этот гол, то сейчас уже смотрю на него спокойно. Я самый сильный и строгий критик сам себе, и никакой журналист не сможет быть объективнее меня самого. Я так много раз говорил и объяснял, почему пропустил тогда гол, что сейчас совсем не хочу к нему возвращаться. Я разобрал свою ошибку, признал ее, объяснил ее всем, чего же более?

— У вас была футбольная школа. Тренировали ли там отдельно вратарей и хотелось ли вам вырастить вратарскую звезду?

— Нет, отдельно упор на вратарей я не делал. Может быть, в перспективе, но пока такую задачу я перед собой не ставил. У каждого вратаря, даже самого молодого, есть своя специфика, и в течение многолетних тренировок нужно активно поддерживать то, что ему дано от природы, и подтягивать слабые стороны. Воспитать хорошего вратаря непросто.

— Вы готовы дать оценку современным молодым российским вратарям? Например, что, на ваш взгляд, случилось с Шуниным?

— Я внимательно за ним не следил, а в тех матчах, где он играл, наблюдал за его игрой не как профессионал, а как болельщик. Чтобы давать оценку, нужно с этим человеком быть рядом, знать, как он тренируется, как выходит на матч и так далее.

— Многие говорят, что Шунина психологически надломил тот матч с «Зенитом», когда он пропустил сразу восемь мячей. На ваш взгляд, действительно такая история не может бесследно уйти из жизни действующего вратаря? Насколько такие игры ломают судьбу?

— Я пропускал, играя за «Спартак», и четыре мяча в одном матче, а потом выходил на поле и брал все, что летело в ворота. После того матча с Украиной мы играли через неделю с «Локомотивом», по сути, за чемпионство и выиграли 3:0, так что для меня матч прошел, закончился, а следующий начался как с чистого листа. Я не думаю, что Шунин мог сломаться даже после такого результата. Хотя о его состоянии лучше всего спросить его самого или Кобелева.

И все же я вам скажу: нет вратарей в мире, не пропускавших голов, которые с трибун кажутся глупыми.

— Когда вы пришли в футбол, какой вратарь для вас был кумиром?

— Немец Тони Шумахер мне всегда нравился, его отвага и стремительность всегда поражали.

— Как вам кажется, есть ли в России вратарская школа?

— Смотря что вы подразумеваете под вратарской школой. Если общую методику, подход к молодым вратарям, комплекс тренировочных упражнений, то, думаю, у нас такой общности нет и никогда не было. Каждый тренер вратарей и каждый главный тренер ведет своих игроков по-своему, пытаясь добиться от них того, что ему нужно. У нас ведь нет и общности вратарей, не собирают вратарских тренеров и вратарей первой и высшей лиг с целью выяснить, кто как тренируется и какую методику использует для того, чтобы выработать общие направления развития наших голкиперов. У нас можно говорить о традициях, а не о школе.

У меня для самостоятельных занятий всегда с собой есть голландские и немецкие кассеты с разъяснениями, с набором упражнений и так далее. Наверное, можно говорить о немецкой и голландской вратарских школах, которые не только создают свои методики, но и занимаются их популяризацией. Хотя нельзя сказать, что в Голландии и Германии огромное количество выдающихся вратарей появилось в новейшее время.

— Как вам кажется, вратарь — это талант или все же в большей степени труд?

— Я часто слышу рассказы о талантливых вратарях, которые всю жизнь играют в первой и второй лигах, не дорастая до высшей. То есть одного таланта, конечно, недостаточно, работоспособность и везение нужны однозначно.

— Что вы думаете об утверждении, что вратарь начинается только к 27–28 годам?

— Я начал играть в 16–17 лет. Думаю, причина этого стереотипа в том, что, играя хорошо, вратарь может задержаться в профессионалах и до 30–35 лет, что для полевого игрока нереально. Долго играющего вратаря запоминают, и создается такое впечатление, что он не только поздно закончил играть, но и поздно начал, хотя так бывает не всегда.

Когда я начал играть в «Дружбе» в 17 лет, в команде не было другого вратаря, и в течение года я тренировался и ездил на сборы наравне со всеми без каких-либо поблажек и скидок на молодость и отсутствие опыта. Потом перешел в воронежский «Факел» — и здесь тоже была похожая ситуация. Моим конкурентом был парень 1972 года, на год всего меня старше. То есть первые годы моей карьеры прошли в ситуации, когда не было в команде именитого вратаря, за спиной которого можно было отсидеться и конкурировать с которым молодому очень сложно. Может быть, вот от этого и зависит вратарская судьба. Полевой игрок, приходя в команду в 18–20 лет, может поменять позицию, если на его привычной есть уже в клубе заслуженный футболист. В конце концов, 20-летний всегда перебегает своего 27-летнего конкурента, и ждать в стартовом составе ему придется от силы пару-тройку лет.

С вратарями же история намного печальнее. Часто так бывает, что, приходя в команду, молодой вратарь может просидеть под своим 25-летним конкурентом пять — десять лет, и о нем никто не будет знать, пока тот не уйдет, а мальчик из молодого вратаря превратится в зрелого футболиста под 30.

Истории бывают разные. Акинфееву очень сильно повезло, он в ЦСКА начал играть уже в 16 и смог показать свои первоклассные данные, свой талант в полной мере. Что бы получилось, если бы в ЦСКА уже был свой вратарь? Никто не знает.

— В некоторых немногочисленных интервью вы рассказывали, что увлекаетесь исторической литературой. Нельзя ли об этом поподробнее?

— В конце 80-х годов мне попался в «Новом мире» «Архипелаг ГУЛАГ», и я прочитал его отрывками. Потом меня захватила бурная молодая жизнь, и долгое время мне было не до книжек. Недавно я начал возвращаться к тому, что было начато еще в юности. В частности, прочитал-таки весь «Архипелаг ГУЛАГ», недавно закончил читать биографию Александра Исаевича Солженицына и теперь начинаю «Красное колесо». Для меня сейчас главный писатель — Солженицын.

— Были еще литературные пристрастия?

— Николая Гумилева прочитал и сейчас хочу освежить, но после того, как закончу то, что наметил из Солженицына. Меня захватили его романы еще в 80-е годы своей правдивостью; я был потрясен тем, что делали со страной. Если Романцев перевернул мое представление о футболе, то Солженицын перевернул мое представление об истории страны, в которой я живу. Я понял, что для того чтобы осознать, что происходит в нашей жизни сейчас, надо узнать, что же в ней происходило в прошлом. Благодаря Солженицыну я лучше стал разбираться не только с историей, но и с жизнью вокруг меня.

— Вы еще действующий футболист. А каким видите свое будущее?

— Пока с моим будущим ясно не все, очень многие вопросы висят в воздухе без ответов. У меня пока есть желание играть, есть здоровье для этого. В футболе жизнь непредсказуема: могут позвонить и предложить, а могут этого не сделать. Я бы не хотел загадывать.

— Тихонову и Титову предложили поиграть в Казахстане. Вы бы приняли такое предложение?

— А почему бы нет? Я открыт для различных предложений.

Автор: "Газета" 19.02.2009.

Филимонов: я ни о чём не жалею

Александр редко даёт интервью. А интервью развёрнутые, "за жизнь" – ещё реже. Может быть, потому в отношении него и сложился стереотип как о человеке нелюдимом, замкнутом. А может быть, потому что на футбольном поле Филимонов всегда производил впечатление этакого крутого парня из лихих 1990-х – косая сажень в плечах, бритый череп, решимость во взгляде. И, опять-таки, немногословность.

Примерно таким я его себе представлял и в жизни. Заблуждался. При личной встрече Филимонов совсем не показался мне угрюмым молчуном. Наоборот – интересный собеседник. С чувством юмора и, между прочим, богатым словарным запасом. А что говорит неспешно, взвешивает каждое слово, так сама жизнь его этому научила. Быть всегда начеку – и с соперниками, и с журналистами…

"ЛОКОМОТИВ" "ЛОКОМОТИВУ" РОЗНЬ

— Саша, в последнее время о вас практически ничего не слышно. Сознательно избегаете нашего брата?
— В принципе, да. Опыт общения с репортёрами у меня в целом не очень хороший. Бывает, скажешь одно, а пишут совсем другое. Да и времени свободного на это элементарно не хватает.

— Много небылиц о себе читали?
— Много, да (усмехается). Хотя в последнее время обо мне не так уж часто пишут. Просто поводов для какой-то чепухи стараюсь прессе не давать.

— Какой самый нелепый слух о себе слышали?
— Ну, это не слух даже, а скорее невнимательность журналистов или незнание географии. Когда я играл в Ташкенте, ваши коллеги почему-то упорно отправляли меня в Казахстан.

— Наверное, потому что и там свой "Локомотив" присутствует.
— Может быть. На самом же деле Казахстан и Узбекистан – это две большие разницы. Как и два "Локомотива". Общее у них только одно – название, больше ничего. Люди, видимо, так рассуждали: раз Тихонов с Титовым играли в Казахстане, значит, и Филимонов где-то там. Это одна из последних глупостей, которую я о себе слышал.

— Внесите ясность: вы ещё числитесь в этом "Локомотиве", узбекском, или уже нет?
— Нет. Контракт закончился, и более никакие обязательства меня с ним не связывают.

— Судя по таблице узбекского чемпионата, ташкентскому "Локомотиву" далековато до успехов не то что российских, но даже казахских одноклубников?
— В общем, да. В прошлом году команда вылетела из высшей лиги…

— Что так? Она была откровенно слаба?
— Совсем нет. Достаточно квалифицированная команда. Подбор игроков неплохой. Думаю, это всё-таки стечение обстоятельств. Одно из них – неразбериха в руководстве. За один год в клубе поменялось пять тренеров. В результате начинали чемпионат в одном составе, заканчивали – в другом. Хотя очевидцы наших матчей, люди, которые немножко разбираются в футболе, вам подтвердят: по игре, вчистую мы никому не уступили. С разницей в один, в два мяча могли проиграть, но откровенных провалов не было.

— За этим "Локомотивом" тоже стоит железнодорожное ведомство?
— Да, конечно.

— И как Узбекские железные дороги заботятся о подшефной команде – столь же внимательны к нуждам футболистов, как, допустим, РЖД?
— Это даже не разные уровни – это небо и земля. Надо учитывать, что там и менталитет у людей другой. Другая страна. И отношение к футболу немножко иное, чем у нас.

— В чём заключалось участие железнодорожников в судьбе вашего футбольного клуба?
— В финансировании команды.

— Не бедствовали?
— Платили стабильно. Но, по большому счёту, это и всё, что я могу сказать о помощи команде. О работе с болельщиками даже говорить не приходится. В этом отношении всё совсем тускло было. Команда существовала отдельно, железная дорога – отдельно. Президент иногда заходил в раздевалку – поздравить с победой или поругать за поражение. Этим его общение с коллективом и ограничивалось.

"БУНЁДКОР" И ВСЕ ОСТАЛЬНЫЕ

— По меркам России футболистам в Узбекистане нормально платят?
— По-разному. Есть масса примеров невыполнения клубами своих обязательств. Пообещать одно и заплатить другое – это там в порядке вещей. Иностранцы часто страдают от незнания особенностей местного законодательства.

— Вас от таких неприятностей бог миловал?
— Осталась задолженность за один месяц, декабрь, но, надеюсь, это решаемый вопрос. Пока я не бью в колокола и сильно не переживаю по этому поводу. А вообще, насколько я знаю, у многих приезжих ребят возникали такие проблемы в Узбекистане. Нас, легионеров, там немного было – в принципе, все друг друга знали, общались. Ребята жаловались…

— А кто из известных российских футболистов там выступал?
— Из российских – никого. Только я (смеётся).

— Что вообще собой представляет высшая лига Узбекистана? Насколько она интересна?
— Кому?

— Например, болельщикам.
— Люди на футбол ходят, но, знаете, где как. Если в городе одна команда и при этом она ещё и показывает неплохие результаты, стадион не пустует. Или, допустим, "Пахтакор" или "Бунёдкор" играет – на них стабильно народ ходит. А есть клубы вроде "Локомотива" – к ним интерес минимальный. Мы были третьей командой Ташкента – соответствующей была и посещаемость. Стабильно полупустые трибуны. Часто чужих болельщиков на нашем стадионе было больше, чем своих. Сразу и не сообразишь: то ли дома играешь, то ли в гостях…

— "Бунёдкор" — это такой местный аналог "Зенита"?
— Сейчас уже нет. С прошлого лета там ни Ривалдо, ни Сколари не осталось.

— Деньги закончились?
— Наверное.

— Но против обладателя "Золотого мяча" и чемпиона мира вы всё-таки успели сыграть?
— Против Ривалдо, что ли? Играл. Один гол он мне с 11 метров забил. Судья придумал пенальти, никакого нарушения правил там и близко не было. Я не интересовался досконально статистикой всех чемпионатов в мире, но, думаю, немного найдётся на планете команд, которые выиграли бы все матчи сезона. А "Бунёдкор" в 2009 году, по-моему, все выиграл (на самом деле клуб завершил сезон с 28 победами и двумя ничьими. – Прим. "Чемпионат.ру").

— Они были на голову выше всех?
— Ну, не они были на голову выше всех. Всех остальных просто сделали на голову ниже их. Я не буду углубляться в тему, но люди, которые примерно представляют себе, как это делается, всё и так поймут. Даже клубы намного выше уровнем не в состоянии пройти весь сезон без потерь. А в чемпионате Узбекистана это оказалось возможным.

— Такое даже "Зениту" не снилось…
— У "Зенита" есть конкуренты с сопоставимыми экономическими возможностями. А в Узбекистане есть "Бунёдкор" – и всё. У этого клуба бюджет больше, чем у всех остальных команд высшей лиги, вместе взятых. О чём говорить, если у Сколари была самая высокая зарплата в мире?

 
ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ

— Вы были самым возрастным и самым опытным игроком своего "Локомотива". Должно быть, и авторитетом в коллективе пользовались непререкаемым?
— Не скажу, что непререкаемым. Были попытки этот авторитет подорвать, поколебать. А заодно повысить собственную значимость в глазах окружающих – как же, Филимонова на лавку усадил… С ребятами проблем не возникало – мы с уважением относились друг к другу.

— Местные тренеры пытались самоутвердиться за ваш счёт?
— Я не знаю, что у этих людей на уме было.

— А мусульманские традиции, обычаи для вас были в диковинку?
— Больше всего меня поразил один обряд. Перед началом чемпионата на стадионе, буквально у кромки поля, резали барана. Священнослужитель читал молитвы. Местные ребята потом кровью животного бутсы смазывали, ноги. У них существует поверье, что таким образом можно придать обуви особые, "забивные" качества и оградить себя от травм.

— И как, срабатывало?
— Вы знаете, как-то даже не интересовался этим вопросом.

— А пост в Рамадан одноклубники-мусульмане свято соблюдали?
— Есть ребята, которые соблюдают его, но есть и те, кто не столь жёстко придерживается религиозных догматов. В "Локомотиве" было несколько человек, которые в Рамадан ничего не ели и не пили от рассвета до заката. В это время правоверным мусульманам даже слюну глотать нельзя.

— В голодные обмороки они во время тренировок не падали?
— Как раз на тренировках парни себя щадили. Это, может быть, русский станет убиваться на поле, несмотря ни на что. А узбеки особо не напрягались.

— Какой вы нашли восточную кухню?
— Вкусной. Плов в Узбекистане все и везде готовят. Национальное блюдо. И каждый город считает свой собственный плов лучшим в мире. В Самарканде нахваливают своё яство, в Андижане – своё, в Ташкенте – своё, и так далее. А Джизак, например, славится самсой – это такой треугольный пирожок. Хотя мне, человеку неместному, было сложно отличить, чем одно блюдо принципиально отличается от другого. Разницы не чувствовал. Плов он и есть плов…

— Основной язык общения в "Локомотиве" – русский?
— Да. Молодые ребята им, конечно, неважно владеют, но объясниться могут.

— А вы по-узбекски что-то сказать умеете?
— Всего несколько слов. "Рахмат", "салам алейкум". Приветствия в основном.

ОДИН ШАНС ОТ СЛУЦКОГО

— Как вас вообще в Среднюю Азию занесло?
— А вариантов особо и не было. Плюс в семье сложилась непростая ситуация. Поэтому и принял первое же поступившее предложение. Оно было из Ташкента.

— Свой последний матч в России вы сыграли ещё в июне 2008 года в Иркутске, и больше вас в составе "Кубани" не видели. Почему?
— Меня посадили на лавку.

— Как-то странно получается: полсезона вы у Павлова играли на постоянной основе – а потом резко вышли из доверия. Так всё и было?
— Ну да…

— Существовала веская причина?
— Мне никто ничего не объяснял. Может быть, кому-то и известна причина такого решения тренера – для меня оно осталось загадкой.

— Ещё раньше вы целых три года работали в "Москве", но два из них лишь изредка появлялись на поле в играх резервистов. Слуцкий в упор не видел Филимонова в основном составе?
— Не видел. Насколько я знаю, он для себя сразу определил, что первым номером будет Жевнов. Его позиция в составе не подвергалась сомнению. Нам с Козко оставалось бороться только за место второго вратаря.

— И что же, за два года Леонид Викторович не предоставил вам ни единого шанса?
— Был один матч – на Кубок с "Тереком". Мы проиграли 1:4. Больше таких шансов у меня не было.

— Не пытались обсудить эту ситуацию со Слуцким? Ведь она не только вам, но и, видимо, ему, молодому тренеру, доставляла определённый дискомфорт...
— Ну, ему-то, наверное, комфортно было, я не знаю. А мне – конечно, нет. Ни конфликтов, ни разногласий между нами не возникало. Просто я его не устраивал как вратарь, вот и всё.
 
— А с другими тренерами, до или после Слуцкого, случались серьёзные размолвки?
— (После паузы.) Случались, наверное, какие-то разногласия, моменты недопонимания – конфликтами я это не назову. С Петраковым пару раз на повышенных тонах говорили. Была ещё неприятная ситуация с Белоусом, когда он был президентом "Москвы"…

— На какой почве?
— Не хотелось бы распространяться. Скажу только, что разговор был по поводу одного игрового момента… А больше я ни с кем в России не ссорился – ни в "Кубани", ни где бы то ни было ещё.

СОЛНЦЕ, ВОЗДУХ И… ФУТБОЛ!

— На Кипр, в команду с романтическим названием "Неа Саламина" поехали от безнадёги?
— Почему? Хороший был вариант. Решение принималось спокойно, взвешенно. Это было единственное предложение на тот момент – декабрь 2006 года, – но оно было действительно интересное.

— Совместили приятное с полезным?
— Море, солнце – это хорошо, конечно. Но я туда ехал всё-таки играть в футбол, а не загорать. Меня курортная атмосфера от работы не отвлекала. Мне вообще всё равно, где играть – в Москве, во Владивостоке, в Ташкенте или на Кипре. А если помимо любимого дела есть пляж под боком, почему нет? Отлично!

— Вы в эти путешествия самостоятельно пускались или с семьёй?
— На тот момент, когда я уезжал в Ташкент, семьи как таковой уже и не было. Отношения были испорчены. А на Кипр – да, жена приезжала с детьми.

— Вы снова в разводе?
— Официально – нет, но уже два года мы с Анной вместе не живём.

ИГРАТЬ, А НЕ ИГРАТЬСЯ

— Саша, в конце прошлого года вы ненадолго объявились в Астрахани, но, как я понимаю, до подписания каких-то бумаг дело не дошло?
— Совершенно верно. Мне сказали, что "Волгарь" нуждается в опытном вратаре. Но поскольку тренер команды меня давно не видел в России, предложили приехать, какое-то время потренироваться у них. Приехал, потренировался. И уехал. Они предпочли взять более молодого вратаря.

— Чувствуется, руки у вас ещё чешутся поиграть на высоком уровне.
— Мне не нравится слово "поиграть". Какое-то оно легкомысленное. Хочется играть – так правильнее сказать. Желание есть, здоровье и функциональная готовность – тоже. Я не собираюсь никому ничего доказывать. Но и завязывать с футболом пока не хотелось бы. Мне это дело – сборы, тренировки, разъезды – ещё не надоело. Игра по-прежнему приносит удовольствие. Даже в отпуске долго усидеть без мяча не могу – с друзьями, с ветеранами регулярно встречаемся, играем.

— От кочевой жизни не утомились?
— Меня она не напрягает. Я, во всяком случае, не вижу причин, по которым мне следовало бы от всего этого сейчас отказаться.

"СПАРТАК" – ЛУЧШЕЕ, ЧТО БЫЛО В ЖИЗНИ"

— Из "Спартака" середины 1990-х до сих пор выступают Евсеев, Хлестов, Головской, Тихонов. Вы опять-таки. Какое-то особенное поколение было, долгоиграющее?
— Наоборот. На мой взгляд, многих ребят незаслуженно списали со счетов и вынудили слишком рано уйти из футбола. Могли бы ещё играть и играть…

— Вы о ком?
— Да вот хотя бы Титова возьмите. Аленичев рано закончил. Обоим не дали доиграть. Ромащенко ушёл из-за травмы. Кечинов – с его-то техникой, видением поля – ещё несколько лет спокойно отыграл бы. Не дали.

— Кто не дал?
— Не могу сказать, что это сделало руководство "Спартака", всё-таки у Кечинова были после этого и другие команды. Но я считаю, что его преждевременно убрали из столичного клуба. К сожалению, и в других командах талант Валеры оказался невостребованным. По большому счёту он не раскрыл полностью своего потенциала.

— Но ведь есть и обратные примеры…
— Есть, но их немного. Хлестов где играет? Среди любителей. На виду из того поколения остались только Тихонов да Парфёнов.

— С кем-то из старых приятелей по "Спартаку" контактируете?
— Да, конечно. Постоянно куда-то выезжаем – на какие-то матчи, мероприятия. Последний раз собирались у Димы Аленичева на даче. 31 декабря каждого года он приглашает в гости ветеранов "Спартака" и других команд, в основном бывших динамовцев. Играем в футбол. Это уже такая новогодняя традиция.

— Поле – натуральных размеров?!
— Ну что вы (смеётся). Площадка с гандбольными воротами.

— "Спартак" – это лучшее, что было в вашей жизни?
— Вне всяких сомнений.

— И никакой горчинки от расставания с командой не осталось?
— Думаю, что нет. Я много об этом размышлял — правильно или неправильно поступил тогда. И пришёл к выводу, что, наверное, всё-таки правильно. В клуб пришли новые люди, которые потом и развалили "Спартак". В тот год мы ещё стали чемпионами – и всё, золотая эпоха закончилась. Я сам ушёл. И ни о чём не жалею.

1999

— Вас обижают напоминания о 9 октября 1999 года и курьёзном голе Андрея Шевченко?
— Да нет. Просто напоминания бывают разные. Бывают корректные, бывают глупые. Есть люди, которые в каждой твоей помарке, чуть ли не в каждом шаге усматривают последствия того гола. Ага, он не так посмотрел, не так мяч отбил… Это не то чтобы злит… Раздражает немного, наверное. К подобным предположениям я отношусь как к полному бреду, идиотизму и бескультурью.

— Вы, наверное, читали в "Спорт-экспрессе" интервью знаменитого администратора "Спартака" Александра Хаджи?
— Нет, не читал. А что там?

— Он рассказал, что перед игрой с Украиной у вас было не лучшее психологическое состояние на почве бракоразводного процесса с первой супругой…
— Я слышал такую версию. Но не могу сказать, что семейные проблемы как-то отразились на моей готовности к матчу.

— Даже мысли не было подойти к Романцеву и попросить его не ставить вас на игру?
— В том-то и дело, что нет! Я нормально себя чувствовал. Через шесть дней после Украины мы обыграли "Локомотив" со счётом 3:0. Я отыграл на ноль, несколько раз выручил команду. Никаких разговоров о том, что Филимонов закончился как вратарь, тогда и близко не было. Вообще! Они возникли позже, в следующем году…

— На основании чего?
— Не знаю.

— Но на ваши взаимоотношения с Романцевым вся эта история не повлияла?
— Абсолютно. Я знаю тренеров, у которых моя фамилия вызывала одну ассоциацию – с тем самым голом. Эти люди повторяли одно и то же: он потерял уверенность и больше не сможет играть на высоком уровне. Романцев – поистине великий человек и специалист! – так не считал. Олег Иванович видел, как я работаю, знал, на что я способен. Он один из немногих понимал, что из-за одного казуса Филимонов не закончился как футболист. Он верил, что Филимонов в порядке. И Филимонов после этого ещё три раза стал чемпионом России.

— Существует такая легенда. Когда Романцева однажды спросили про тот самый гол, он ответил: "Саша не виноват. Это там так решили". И пальцем наверх указал.
— От него самого я такого не слышал, а в газетах – да, читал…

 
МОСКВА – КИЕВ

— После перехода в Киев много гадостей о себе наслушались?
— Я в то время гадостей особых и не слышал. Хотя… Была такая тема: дескать, продался. Мне даже сказать на это нечего. Бред.

— Смешно слышать?
— Я не могу сказать, что смешно, но и не могу сказать, что грустно. У людей сложилось такое мнение – ради бога. Это их дело. Я знаю, как и что происходило в действительности, и не собираюсь кого-то в чём-то разубеждать.

— Каково было спартаковцу в украинской столице?
— В принципе, нормально. Я-то как вратарь не сильно зависим от каких-то тактических идей. И всё же поначалу немножко непривычно было. Во время первой игры за Киев в Румынии, помню, ловлю мяч и уже замахиваюсь, чтобы ввести его в игру, и… не вижу ни одного адресата для передачи! Одни спины. Рука так в воздухе и повисла. Сразу понял, что попал в другой мир.

— Романцева с Лобановским корректно называть антиподами?
— Схожими они были только в том, что касалось требовательности. Оба настраивали свои команды на максимальный результат. А подходы к игре, к тренировочному процессу у них, конечно, отличались.

— По-разному они и отношения с футболистами выстраивали?
— Дистанция с игроками была – что у Олега Ивановича, что у Валерия Васильевича. Но я не знаю Лобановского так хорошо, как знаю Романцева. А поверхностных выводов делать не хочу. Они будут необъективными.

ДУХ ПОБЕДИТЕЛЕЙ

— В одном из интервью вы сказали, что именно в "Спартаке" узнали, что такое дух победителя. Чувствуется ли такой дух у современной команды? И вообще, что вы вкладываете в это понятие?
— Я бы сформулировал его так: это когда люди не любят проигрывать и всегда настраиваются только на победу. Дух победителя – это даже не способность выпутаться из сложной ситуации. Это стремление диктовать свою волю любому сопернику. С первых минут подавлять его. У нынешнего "Спартака", может быть, и есть какие-то зачатки такой психологии. Но… не у всех и не всегда.

— Не засилье ли иностранцев тому виной?
— Может быть, может быть…

— Или просто система жизненных координат с тех пор у молодёжи изменилась?
— Я не думаю, что дело в какой-то переоценке ценностей. Этот самый дух – он же не где-то в воздухе витал. Он был присущ одной конкретной команде. Команде, которая каждую ничью воспринимала как катастрофу. Думаю, это всё шло от тренера, от Романцева. Он подбирал людей и внушал им уверенность в собственных силах. Этот процесс шёл постоянно – каждый день, на каждой тренировке. У меня, например, мировоззрение до "Спартака" было совершенно другим. Ничейный счёт при неплохой игре я считал положительным результатом. Это не было поводом корить себя за какие-то промашки, анализировать свои действия. Не проиграли – и нормально. В "Спартаке" же после ничьих преобладало чувство разочарования. Я копался в себе, пытался понять, где недоработал. В результате следующий матч играл уже по-другому, с иным настроем. Мы выходили на поле с мыслью, что не имеем права уступить. Это уже где-то внутри сидело. Не думаю, что с тех пор психология футболистов сильно поменялась. А вот другого такого тренера, как Романцев, нет…

— Вам была знакома звёздная болезнь?
— Нет, такого не было. Отец, сам в прошлом футболист, всегда знал, как повлиять на меня, если вдруг замечал какие-то подвижки к этому состоянию. Нет, никогда ничего подобного не было. Я всегда понимал, что звёздной болезни нельзя поддаваться. Даже если сегодня сыграл хорошо, завтра всё нужно начинать заново – опять тренировка, через неделю снова игра. Я никогда не жил вчерашними победами.
 
— Со сборной у вас отношения как-то не очень сложились. Попали всего на один чемпионат мира, да и то запасным игроком…
— Не могу сказать, что так уж не сложились. Пока был наверху, в ведущем клубе – была и сборная. Как покинул, образно говоря, высшие сферы – сразу всё это и закончилось. Закономерно.

— Город детства для вас – это Йошкар-Ола или всё-таки Кишинёв? А то разные существуют версии.
— Родился в Йошкар-Оле, всё детство провёл в Кишинёве. Мне всего годик был, когда семья переехала в Молдавию: отца в "Нистру" пригласили. Там мы и жили до развала Союза – 16 лет в общей сложности. Потом вернулись обратно в Йошкар-Олу.

— Сегодня вас что-то связывает с этими городами?
— С Кишинёвом – только друзья, ребята, с которыми учился вместе, играл. А в Йошкар-Оле остались родственники.

ГОДА — НЕ БЕДА!

— Два года назад после Кубка Легенд Карпин обронил любопытную фразу: "Филимонов и в современном "Спартаке" не затерялся бы"…
— Ума не приложу, почему я там в итоге не оказался (смеётся).

— Это было в шутку сказано или всерьёз?
— У Валеры надо спросить. Наверное, всё-таки в большей степени в нём говорили эмоции. Меня люди давно не видели и, вероятно, не ожидали увидеть в отличной форме. Ребята были удивлены моей готовностью, практически все. Видимо, приятной неожиданностью это стало и для Карпина.

— Если бы позвал – рискнули бы?
— Конечно.

— Невзирая на возраст?
— Я вообще не понимаю, откуда у нас такой менталитет.

— Из советского прошлого, вестимо...
— Так и не надо говорить о возрасте. Существуют примеры, когда люди и в 40 лет с успехом играют в Лиге чемпионов, становятся чемпионами своих стран.

— Что вратарь с годами теряет и что, напротив, приобретает?
— Приобретает опыт, естественно. А что теряет, я даже не знаю. Это сугубо индивидуальный момент. Смотря, например, на ван дер Сара, я не могу сказать, что он с годами что-то потерял. Многое зависит от того, как человек относится к себе и своему делу. Кто-то снижает обороты, и это сразу отражается на качестве его игры. А если не даёшь себе поблажек, держишь организм в тонусе – годы не помеха.

ДВЕ СТОРОНЫ ОДНОЙ МЕДАЛИ

— Кем вы себя видите через три, через пять лет?
— Тренером.

— Педагогический институт в Йошкар-Оле вы в итоге окончили?
— Из пединститута я перевёлся в воронежский филиал Московской государственной академии физической культуры. Его и окончил.

В этот момент к нашему столику в кафе несмело приближаются два молодых человека. "Александр, можно с вами сфотографироваться?" Запечатлев себя рядом с известным вратарём на камеру мобильного телефона, ребята с довольными улыбками ретируются. "Саша, мы, спартаковцы, вас уважаем", – бросает напоследок один из парней. На этой мажорной ноте закругляюсь и я.

— Часто такие моменты в повседневной жизни происходят?
— Да нет, не очень. Раньше их было больше.

— Но в принципе люди вас помнят?
— Помнят, да. В первую очередь спартаковские болельщики. Они узнают, подходят взять автограф, сфотографироваться. От них позитив в основном исходит. А поклонникам других клубов я не очень интересен. Кто-то из них может, конечно, какую-то ерунду с трибуны нести – я на это даже внимания не обращаю. Значит, такое у человека воспитание. Не стану же я всем доказывать, что я не такой, как они себе нафантазировали. В конце концов, болельщик есть болельщик. Пускай кричат, что хотят, мне не жалко.

Автор: "Чемпионат com" 28.01.20011.