Виктор Булатов: «Я спросил у Анри: «Холодно?». Он поежился»

Важный полузащитник романцевского «Спартака» рассказал Роману Муну про тот самый матч с «Арсеналом», лихого нападающего из сериала «Интерны» и коров на европейских стадионах.

Многие удивятся, но на самом старте карьеры вы играли в Болгарии. Как вы там оказались?

– После 2,5 лет в астраханском «Волгаре» я поехал играть в мини-футбол за челябинский «Феникс», где в сезоне-92/93 стал бронзовым призером. По окончании сезона тренера, у которого я учился в интернате, пригласили работать в Болгарию – тренером клуба третьего дивизиона «Димитровград». Он мне позвонил, говорит: «Приезжай в Москву, я встречу. С нами еще поедет футболист Вова Рафаенко». Приехал я в Москву, тренер звонит: «Я не могу, Вова не может. Езжай один». Я поехал один в незнакомую страну на полгода. В 21 это было непростое испытание.

- Как вам жилось?

– Тяжело. Но приняли меня нормально. Я в плане быта неприхотливый, быстро нахожу общий язык, неконфликтный. Для третьего дивизиона я прилично играл. Там был вратарь Златко, ему лет 30 было, я у него часто в гостях был. У них с женой детей не было, они ко мне как к сыну относились. Болгарский за полгода я выучил так, что общался со всеми на равных. Я один оказался, у меня другого выбора не было – даже на права сдавал на болгарском.

- Что за город Димитровград?

– Два часа на автобусе от Софии. Население – тысяч сто-двести. Маленький, уютный городок, весь центр – большая пешеходная зона, кафешки. Болгары как все европейцы любят часами пить чашечку кофе и общаться. Обстановка курортная. Город не на море, но после Челябинска кажется, что он курортный. В каждом доме стульчики стоят на улице, как в летних кафе.

- Какие там люди?

– В целом такие же раздолбаи, как русские. Чисто европейцами их не назовешь, конечно. Любят отдыхать, не любят работать. Кстати, Болгария – единственная страна в мире, где «да» – это когда мотают головой. Было непривычно. Сидишь, тебя спрашивают: «Рядом столики свободны?» Ты киваешь, люди разворачиваются и уходят.

- Что необычного можно встретить в низших болгарских дивизионах?

– Коров. Был стадион, где коровы ходили по полю. Мы приезжали, коров выгоняли.

- Из Болгарии вы переехали в ставропольское «Динамо».

– В Ставрополе у меня была поездка, аналогов которой не существует. Зима, кажется, 1995 года. Мы поехали на сборы. Сели в Ставрополе в старый автобус «Рено», который больше 80 километров не мог, и поехали в Салоники, Грецию. Украина, Румыния, Турция, Болгария – на каждой таможне стояли по 3-5 часов. Ехали трое с половиной суток. Неделю потренировались и поехали под Кельн, тоже ехали трое с половиной суток. Там неделю потренировались и поехали из-под Кельна в Ставрополь. Опять трое с половиной суток в автобусе. За 25 дней больше 11 суток в автобусе.

- Зачем?

- Экономия была такая. Эту поездку я на всю жизнь запомню. За все время нас даже горячим не покормили. В багажнике были шайки сыра, баклажанная икра, чай – все что ели в дороге. Спали штабелями – доски были, матрасы.

На какой-то границе два игрока пошли за таможню, сходили по-маленькому в туалет, их оштрафовали на тысячу рублей. Валера Заздравных, главный весельчак в команде, говорит: «У нас зарплата – два раза в туалет сходить». Получали мы тогда две тысячи.

- Что потом?

– Мне после этой поездки уже не хотелось в команде оставаться. Вадик Матвиенко, с которым мы играли в Ставрополе, звонит из Самары, говорит: «Крылья» ищут игрока под нападающими. Приезжай в Москву, надо тебе сыграть тайм». У меня был контракт с «Динамо», но я рискнул: никому не сказал, взял билет и улетел в Москву с утра. Аверьянову я понравился и на следующий день уже летел в самолете с «Крыльями» на сбор в Каир.

- В Ставрополе вас искали?

– Искали. Мне рассказывали, что Борис Стукалов на следующее утро строит ребят: «А где Булатов»? Над ними как раз самолет летит и Заздравных ему: «Вон там, в самолете». Меня на две игры дисквалифицировали. Потом клубы как-то договорились, что-то «Крылья» заплатили, провел там три года. А после 97-го меня уже восемь команд приглашали.

- Это какие?

- «Торпедо», «Уралан», ЦСКА, «Ротор». «Зенит», «Спартак». С «Зенитом» я даже контракт подписал. Позвонили из Петербурга, я прилетел, сел с Мутко и Бышовцем. Подписал контракт, мы ударили по рукам, я пошел на банкет в гостиницу «Астория». Меня представили как футболиста «Зенита», с Лавровым за одним столом сижу, с Боярским. На следующий день полетел в Москву, встречаюсь с Тархановым. Там так получается, что я решаю остаться в «Торпедо». Подписываю контракт.

- Нарушение.

- Да. Я позвонил Бышовцу и Мутко с извинениямии. Спасибо Мутко, пошел навстречу. Тот контракт порвали, остался в «Торпедо». Если б они пошли на принцип, могли быть санкции ко мне.

- Примерно в то время вы поучаствовали в одном из самых странных товарищеских матчей сборной России – гостевом против Бразилии.

– 32 часа добирались. Был сбор после сезона. Наверное, планировалось, что будут легионеры, но они не смогли. «Спартак» своих тоже не отпустил. Договоренности с Бразилией были, матч надо было играть, Бышовец собрал команду из остальных игроков лиги. Я тайм сыграл – незабываемые впечатления! Как праздник, память на всю жизнь. Ривалдо играл, Элбер, Кафу, Денилсон в те годы блистал.

– Правда, что после матча вы на пять дней остались в Бразилии?

– Пять дней ждали самолет. Чартер-то раз в неделю летает. А, может, экономия. В первый день после матча Бышовец вывел нас на тренировку – наверное, хотел, чтобы каждый день играли в футбол. Но сезон-то уже закончился. В первый день более-менее все вышли. Второй день: вышло поменьше народу. На третий день никто не вышел. Начался отпуск.

– Почему у вас так мало игр за сборную?

– Недоработал. Романцев меня часто вызывал. На сборах был, в заявку попадал, в запасе сидел, но сыграл в итоге всего шесть игр. Наверное, когда попадаешь в сборную, надо больше проявлять себя, характер показывать. У меня в тот момент, видимо, психология такая сработала: «Я в «Спартаке», каждый год чемпион». Рвения в сборной не было. Жалею об этом. Там была конкуренция, но если б я в сборной пахал так же, как в «Спартаке», то больше сыграл бы. И Романцев когда брал меня, наверное, тоже ждал этого.

«Спартак»

– Как вы перешли в «Спартак»?

– Закончился сезон в «Торпедо», я стал лучшим бомбардиром команды. У меня в контракте были отступные – 600-700 тысяч долларов, нормальные деньги для 1998 года. Есауленко (тогда вице-президент «Спартака» – Sports.ru) сделал мне очередное предолжение. Год назад я не пошел, а теперь почувствовал: могу.

– Однажды вы сказали, что «Спартак» Романцева убил в вас индивидуальность. Поясните.

– Я был и сейчас остаюсь индивидуально сильным футболистом. В «Крыльях» я играл за счет индивидуальных качеств: мог обыграть двоих, троих, много с мячом бегал. В «Спартаке» была система, в которой все подчинено пасу. Это еще Бесков заложил, мотивируя тем, что в индивидуальном плане советские футболисты отстают от европейских и компенсировать это можно только за счет отлаженных взаимодействий и качества передач. Первый год мне было очень тяжело себя ломать, Романцев постоянно стоял надо мной, повторял: «В одно, в одно, в два касания». На второй год я уже эту игру понял, но индивидуальные качества, конечно, теряются. Переходя из «Спартака» в другую команду, мне опять было тяжело. У Тарханова другая система, больше индивидуальных действий. Я снова больше года перестраивался.

– Кто был самым необычным среди игроков того «Спартака»?

– Хлестов был загадочным. Мог не знать в день игры, с кем вечером играем. Отрешенный был. Бутсы никогда не мыл. Достает, они уже 2 килограмма весят, все в грязи, он надевает и выходит.

– Вы играли в великом матче с «Арсеналом» в ноябре-2000, который «Спартак» выиграл 4:1. Романцев как-то особенно готовил к нему команду?

– Нет, все штатно. Там и готовить особо не надо было. Когда выходишь, а 80 тысяч ревут – тут и мертвый побежит.

Холод, думаю, сыграл нам на пользу. Было минус десять и англичане задохнулись. Им тяжелее было дышать, мы привыкли. «Спартак» ведь всегда осенью выходил на пик – так при Бескове еще было. Та осень в мою бытность в «Спартаке» была лучшей по качеству игры.

– Против вас в центре играл Рэй Парлор, который в следующем сезоне получил три красные карточки.

– Сверхжесткости не помню. Но у нас такой стиль был: мяч ходит. Романцев всегда говорил: «Соперник должен подбегать к вам, когда мяча уже нет». Мы успевали освобождаться от мяча раньше, чем кто-то успевал нам что-то сделать. Когда мяч быстро ходит, нас ловить не успевают.

Помню, перед игрой Анри стоит, я ему: «Cold?». Он ежится: «Cold...» И еще при счете 0:1 Кану вышел один на один. Если б забил, тяжело было бы отыграться.

– Что происходило после игры в раздевалке?

– Эйфория. Счастливы были все. Романцев зашел в раздевалку и сказал: «Арсенал» ставит задачу выиграть Лигу чемпионов, вы их сегодня обыграли. Вы способны на многое, давайте готовиться».

– Почему в итоге не сложилась карьера у главного героя матча – бразильца Маркао?

– Он не такой быстрый нападающий. Даже Робсон как-то постабильнее, побыстрее был. Он не смог бы всегда так играть. Класс у него все же был, техника. Но, наверное, это был его звездный час.

– Матч судил Коллина.

– Помню, что кто-то из наших хотел свитер с него стащить, обменяться на майку. По-моему, не получилось.

– Почему у «Спартака» в той Лиге чемпионов дальше не получилось?

 – Объективно мы не настолько мощно играли. Физических возможностей тоже не хватило. К «Лиону», которому 0:3 проиграли, было тяжело готовиться. Игра была в середине декабря, в России две недели чемпионата не было. Трудно себя поддерживать в тонусе.

 – После игры с «Лионом» Романцев так раскритиковал Бушманова, что это помнят до сих пор. В команде было ощущение, что с одним из вас несправедливо обошлись?

– Наверное, у Олега Ивановича эмоции были. Может быть, он потом и сам о них жалел. Сейчас, я знаю, Романцев прекрасно общается и с Бушмановым, и с Тихоновым.

Было, наверное, такое чувство, да. Ощущали, что все виноваты, не один Бушманов, что слишком жестко, несправедливо. Но в то время Романцев был непререкаемым авторитетом для всех нас. Даже мысли не было, что он в чем-то неправ.

– Кто из соперников по Лиге чемпионов запомнился вам лучше всего?

– Андерсон из «Лиона», в «Баварии» – Эффенберг, Кан. «Бавария» вообще как машина была. Так получилось, что в том году мы четыре раза с ними сыграли. Четвертый раз, когда выхожу, смотрю на них, думаю: «Как вы надоели уже». Проиграли им с общим счетом 12:1. Роботы. Никаких эмоций, никаких переживаний.

– Вас звали в «Лион» и «Тоттенхэм». Почему не пошли?

– Нам об этих приглашениях лично не говорили, мы потом узнавали. Все поступало Романцеву, Червиченко. Там, в кабинетах, и оставалось. Потом уже информация утекала, что у каждого из нас были приглашения. Титову, может, говорили, нам – нет.

– Остались обиды?

– Нет. Романцеву – вообще только слова благодарности. Три года в «Спартаке» – это ж на всю жизнь остается. Никаких обид быть не может.

– Почему он уже 10 лет вне игры?

 – Насколько я слышал, он в интервью постоянно на здоровье жалуется. Потом слышал, что он психологически выгорел и устал. Наверное, не было ситуации, в которой ему было б комфортно работать. В «Спартаке» у него было много полномочий, особенно когда он был главным тренером и президентом. Поработав в «Сатурне» и «Динамо», он понял, что ему тяжело, когда надо с кем-то договариваться. Это не плохо и не хорошо, просто для него больше подходит система как у Фергюсона в «Манчестере» и Венгера в «Арсенале». Менеджер, определяющий политику клуба, селекцию. Таких условий Романцеву не предлагали.

– Кто мог бы стать новым тренером «Спартака»?

– По ощущениям – Черчесов. Есть харизма, спартаковское прошлое. Ближе всех на сегодняшний день Аленичев. Самый титулованный футболист в истории российского футбола, болельщики его примут, авторитет у него есть.

– Почему вы ушли из «Спартака»?

– У меня было нагноение на ноге. Врачи говорили, что с такой травмой не играют. Я полгода играл на антибиотиках и, похоже, посадил организм. Уход был в большей степени моим решением.

Грозный, Казахстан, Дальний Восток

– Что помните про «Терек»? С вами играли Хомуха, Терехин и другие звезды российского футбола 90-х.

– Средний возраст команды был 32 или 33 года. Федьков забил 43 гола, в его честь и, кажется, в честь Бокова улицы назвали в Гудермесе. На поле все бились, потому что понимали, что это последний шанс заработать и проявить себя. Когда в 2004-м взяли Кубок России, эмоции были неописуемые. Таких не было даже от побед «Спартака». В «Спартак» когда приходишь, то уже ждешь, что должен стать чемпионом. Ты запрограммирован. Радуешься, но не раздирает. А в 32 года ведь уже не ждешь ничего. Поэтому когда выиграли, было счастье.

– «Терек» дважды принимал Путин.

– Я в первый раз уехал на встречу с друзьями и не попал. Во второй раз ходили только наш президент и два-три футболиста. Я к Путину ходил в 2001-м со «Спартаком». Еще шутил потом, что играл в обеих командах, которые принимал Путин. Сначала была часть приема для журналистов, нас по Первому каналу показали. Потом журналисты вышли, мы по душам поговорили. Путин спрашивал, как мы будем потом строить карьеру, говорил, что надо помнить: футбольный век короток. Приятное впечатление человек произвел.

– Вы год отыграли в Казахстане.

– Да, Лига чемпионов. В 35-36 лет послушать гимн Лиги чемпионов – пожалуй, единственное воспоминание о Казахстане в спортивном плане.

Астана – это цивилизация, там приятно было полгода прожить. В команде было много южных казахов, они от северных отличаются. Более темпераментные, задатки у них ближе к бандитским. Биты возят в машине, пистолеты. Северные казахи спокойнее, интеллигентнее.

– Вам приходилось играть в +35?

– Да, была жара под сорок. Я до этого два с половиной года играл в Астрахани, где тоже под сорок было. Я жару хорошо переношу, да и есть особенности у такой игры. Надо соленого больше есть перед играми, оно воду и минералы задерживает. Водный баланс надо поддерживать. Напитки пить изотонические. Ну и переносить жару легче футболистам без лишнего веса, как мне.

Потом был Хабаровск. Так совпало, что в 1978-м мама развелась с отцом, он уехал из Челябинска в Хабаровск. В Хабаровске первый раз за 30 лет, в 2008-м, я увидел отца. Когда я президенту клуба сказал, что у меня в городе отец живет, он был в шоке. За полгода мы часто с отцом встречались, так что помимо карьеры было еще и личное. В 2009-м он умер.

– Дальневосточный менталитет существует?

– Думаю, есть своя психология. Люди с характером, самодостаточные. У них нет в сознании, что Москва и Петербург – столица. У них своя родина – Дальний Восток. Там Хабаровск спорит с Владивостоком, кто столица. Своя планета.

ЧМ среди артистов, тренерская карьера

– Что такое чемпионат мира среди артистов?

– Знаете, наверное, команду СТАРКО. Я давно общаюсь с ее президентом, Юрием Давыдовым, мы на похоронах общего друга познакомились. Когда я закончил карьеру, то был еще на ходу. Он меня позвал в Новороссийск на этот чемпионат. Поехал, получил массу эмоций, один там рвал и метал. По правилам чемпионата можно двух профессиональных футболистов на поле держать. Иностранцы руку пожимали после игры. В финале тогда обыграли Бразилию, матч по «России» показывали, Гусев прилетал комментировать.

– Кто из звезд русского шоу-бизнеса с вами играл?

– Влад Топалов, Крис Кельми, Коля Трубач, Андрей Мисин.

– Кто лучший футболист из русских звезд?

– Илья Глинников – в «Интернах» играет Глеба Романенко. Я ему сказал: «Илья, если бы ты играл профессионально в футбол, мог бы стать нападающим».

Мне нравится в этой среде оказываться. Я и сейчас, когда есть свободное время, за них играю. В начале июня будет чемпионат мира, постараюсь сыграть одну-две игры.

– С 2012 года вы главный тренер «Зенита» (Пенза). Что в вашей жизни изменилось, когда вы стали тренером?

– Ну я же не стал слесарем. Хотя понять, что ты на другой стороне баррикад, переключить мозги, непросто. Понимаете, перед каждой игрой в каждой команде, где я был, мы сидели на базе по двое с половиной суток до игры. В «Тереке» и «Спартаке» было сорок с лишним матчей за сезон – получается, больше ста дней. Плюс три месяца на сборах. То есть больше полугода ты тупо сидишь на базе или в гостинице. Компьютеров, интернета не было, мозги не развиваются. Это не вина, это беда футболистов моего поколения. Сейчас приходится в срочном порядке перестраивать мозги, искать литературу. Я готовился, но все равно нужно время.

– Чем современные футболисты отличаются от игроков вашего поколения?

– Пить меньше стали. Профессиональнее к себе относятся, потому что дорожат своими контрактами. Интернет появился, коммуникации. Люди больше знают, большей информацией обладают, чем мы. Мы более однобокими были в этом плане. Поколение 80-90-х, наверное, было с более сильным характером – умирать могли на поле.

– Вы кажетесь очень сдержанным. Это не мешает вам тренировать?

– Наверное, мешает и помогает. Слишком эмоциональному человеку тяжело стать тренером, здесь нужно иметь олимпийское спокойствие и холодную голову. Если все время поддаваться эмоциям, то сам сгоришь и команду будешь нервировать. Я чувствую, что где-то надо в хорошем плане озвереть. По-другому с российскими футболистами нельзя.

Автор: "sports.ru"    02.05.2014.

Экс полузащитник «Спартака» и сборной России Виктор Булатов: Бышовец обиделся, что я не перешел в «Зенит», а Мутко простил и разорвал контракт

В истории футбола нашей страны так повелось, что без московского «Спартака» чемпионат СССР и России представить нельзя. А любой футболист, выступавший на протяжении какого-либо промежутка времени за красно-белых, известен на всю страну. Однако мало кто знает, что трехкратный чемпион России в составе команды Олега Романцева и лучший опорный полузащитник России 2000 года Виктор Булатов до перехода в «Спартак» едва не оказался… в «Зените». Об этом и многом другом 44-летний Булатов, ныне главный тренер тульского «Арсенала», идущего третьим в чемпионате ФНЛ, рассказал корреспонденту «Спорта День за Днем».

Перенял качества Тарханова, Романцева, Аверьянова

— После работы главным тренером в пензенском «Зените», «Нике», смоленском «Днепре» вы неожиданно возглавили молодежную команду «Арсенала». Позвал Дмитрий Аленичев?
— Позвал меня скорее Дмитрий Ананко. Наверняка с согласия Аленичева. Но подробностей не знаю.

— Думали в тот момент, что через сезон возглавите основную команду?
— Конечно нет. Меня назначили только 15 июня. Аленичев до последнего момента не знал, перейдет ли в «Спартак», подтвердят переход или нет. Были варианты, при которых он остался бы в «Арсенале». Так что я ничего не знал, не рассчитывал и не думал об «основе», когда приходил в «молодежку».

— Были ли готовы принять команду, которую практически полностью выстроил Аленичев?
— Это непросто и тяжело. Морально был готов, ведь рано или поздно надо было выходить на новый уровень, к этому я готовился. А принять команду, созданную уже авторитетным специалистом, дейст­вительно тяжело.

— Перед уходом Аленичев напутствовал вас как-то?
— Пожелал удачи. Сказал, что по любым вопросам в любой момент могу позвонить, спросить совета.

— Воспользовались?
— Пару раз звонил.

— Что пришлось изменить в команде?
— Кардинальных изменений не было. Наши с Аленичевым стили похожи — короткие и средние передачи, контроль мяча. Но есть много нюансов по манере ведения игры, которые пришлось поменять. Это объяснимо, у каждого тренера свое видение. Схему изменили. Большую часть своей тренерской карьеры Аленичев играл в три защитника, а я привык к четырем игрокам обороны.

— В какой момент поняли, что будете тренировать? Вы ведь почти сразу по завершении карьеры игрока стали главным тренером.
— Где-то с 30 лет начал к этому готовиться, будучи футболистом. Стал анализировать тренировки, проводимые тренерами, писать конспекты.

— Сложно «убить» в себе футболиста?
— Это процесс непростой. Во время карьеры игрока привыкаешь к одному, здесь совсем другое. У каждого этот процесс по-разному протекает, меня, наверное, два-три месяца штормило. В психологическом плане. А когда переболеешь, смиришься с тем, что закончил карьеру, настроишься на новый лад — уже легче.

— Опыт работы с такими тренерами, как Александр Аверьянов, Олег Романцев, помогал? Может, и у них совета справшивали?
— Совета не спрашивал, но каждый футболист, когда становится тренером, берет по совокупности качества тех наставников, с которыми ему удалось поработать. От каждого взял понемногу — и от Романцева, и от Тарханова, и от того же Аверьянова.

Тренировки в шесть утра

— В начале игроцкой карьеры вы оказались в болгарском «Димитровграде». Там приходилось порой делить футбольное поле с коровами?
— Несколько раз такое было. Мы приезжали на поле, а там паслись коровы. Это ведь совсем деревен­ский клуб — вторая болгарская лига.

— Кто вам устроил такую веселую поездку?
— Тренер Владимир Юлыгин, у него на тот момент были связи в болгарском клубе, его позвали туда главным тренером. А он меня пригласил. Правда, Юлыгин не мог сразу туда поехать, поэтому мне пришлось сначала быть там одному, дожидаться его, а через полгода уж он подтянулся.

— После Димитровграда в Ставрополе ощущали себя комфортнее?
— Конечно. Кстати, туда я тоже довольно случайно попал. Юлыгина пригласили в ставропольское «Динамо», и он меня снова взял с собой. То есть сразу из второй болгарской лиги я попал в премьер-лигу и с ходу стал игроком основного состава. И уровень соревнования, и комфортность совсем другие — рад, что в тот момент судьба сложилась именно так.

— Из Ставрополя уходили, кажется, не по-доброму. Несмотря на дейст­вующий контракт, уехали в Самару. Что тогда произошло?
— Руководители «Динамо» обманули меня, сказали, что контракт рассчитан на полгода, а сами подписали на полтора. Поэтому, уходя в «Крылья Советов», был уверен, что договор уже истек. Когда оказалось, что оба контракта являются «активными», пришлось много повоевать. На две игры меня не могли заявить, «Динамо» не хотело отпускать. Но потом какой-то компромисс нашли, руководство «Крыльев» заплатило за меня, и мы смогли оформить переход.

— Вы играли в «Крыльях Советов» у Александра Аверьянова, который ставил такую «физику», что команда по весне «летела». Самое жестокое упражнение какое?
— Помню, зарядку серией. Ровно в шесть утра начиналась, мы уже должны бежать тридцать раз по 50 метров. И так каждое утро.

— Зачем так рано?
— У него были запланированы тренировки, а световой день не такой длинный. И чтобы мы могли провести три занятия, первое начиналось в шесть утра.

— Применяете что-то из этой практики сейчас?
— У меня другая направленность. Та методика была направлена на объем беговой работы, она многое мне дала. Благодарен Аверьянову, что он меня тогда позвал, потому что именно под его руководством я заявил о себе как футболист премьер-лиги.

— С Аверьяновым поддерживаете связь?
— Встречаемся иногда, общаемся. Он недавно книжку выпустил о самарском футболе («''Крылья Советов'' — любовь Самары». — «Спорт День за Днем»). Если есть возможность, встречаемся.

Благодарен Мутко за то, что простил

— В ноябре 1997-го вы подписали предварительный контракт с «Зенитом». Почему так и не переехали в Петербург?
— Я приезжал, общался с Анатолием Бышовцем и Виталием Мутко. Так получилось, что я подписал контракт, мы ударили по рукам. Даже банкет «Зенита» в честь окончания сезона посетил, где меня уже представляли практически как игрока сине-бело-голубых. Потом через несколько дней общались с руководством московского «Торпедо» Владимиром Алешиным и Александром Тархановым. Им удалось убедить меня перейти в «Торпедо».

— На сколько подписывали контракт с «Зенитом»?
— Кажется, на два года.

— Мутко сильно обиделся? Больше вас в «Зенит» не приглашали?
— Обиделся скорее Бышовец. А Мутко я благодарен за то, что он пошел навстречу и не стал давать ход истории, в которой я чисто юридически был не прав, подписывая два контракта одновременно. Он простил мне это, контракт с «Зенитом» разорвал.

— В «Торпедо» больше дали денег или выбирали московский клуб по другим причинам?
— Дело совсем не в деньгах. В «Зените», кстати, больше предлагали. Просто Тарханов позвал тренера по физподготовке Виктора Сачко, с которым мы работали еще в Самаре, и поэтому мой выбор пал именно на «Торпедо» (теперь Сачко работает в тренерском штабе Виктора Булатова в «Арсенале». — «Спорт День за Днем»).

— Вам довелось поработать в «Торпедо» с Валентином Ивановым, который за словом в карман не лез. Обижались на него за критику?
— Были такие высказывания, но на него никогда не обижался. Понимал, что он в возрасте и заслуженный человек. Всегда относился к нему с уважением. Бывало, что он выбегал к бровке, кричал, какая у меня зарплата, специально, чтобы зрители слышали это, когда мы проигрываем (смеется).

— После «Торпедо» вы оказались «Спартаке». Пригласил лично Олег Романцев?
— Звал Григорий Есауленко (вице-президент «Спартака» в 1989–2000 годах. — «Спорт День за Днем»), но, конечно, с подачи Романцева.

— Сколько «Спартак» заплатил за вас «Торпедо»?
— Если не ошибаюсь, около 500 тысяч долларов.

Никогда не поверю, что Филимонов специально пропустил от Украины

— Сергей Юран жаловался, что в 1999 году «Спартак» был разбит на группировки. Действительно все было так грустно?
— На мой взгляд, ничего такого. Большая часть была дружным коллективом. Титов, Парфенов, Писарев (не помню, был еще или нет), Тихонов, Ананко — мы были дружны и на поле, и за его пределами. Да и тогда, и сейчас тяжело назвать команду, игроки которой живут душа в душу. У каждого свои интересы, свой круг общения. Но Романцев создавал коллектив единомышленников. На поле мы выходили и были едины. Думаю, если бы были разбиты на группировки, не становились бы из года в год чемпионами.

— Как в команде приводили в чувство вратаря Александра Филимонова после его знаменитого ляпа в матче с Украиной? Спустя неделю он сыграл «на ноль» (с «Локомотивом». — «Спорт День за Днем»), а «Спартак» стал чемпионом.
— У Филимонова сильнейшая психика. Думаю, в такие моменты никто, кроме него самого, не мог ему помочь. Он сам должен был это пережить, переварить и выйти на поле без этого груза.

— Ходили слухи, что он мог специально пропустить тот мяч. Верили в это?
— Нет, конечно. Никогда не верил и не поверю.

— Осенью 2000 года «Спартак» лихо вышел во второй групповой этап Лиги чемпионов. Разгромил там «Арсенал». Почему дальше застопорилось?
— Мне кажется, выход из группы был нашим пределом. Может, где-то даже прыгнули выше головы, как в матче с «Арсеналом», например. Объективно мы уступали в мощи европейским командам, на таком уровне тяжело было соперничать.

— Не было веры, что удастся зайти дальше?
— Мы верили, и Романцев нас на это настраивал. Но «Бавария», «Арсенал» оказались гораздо сильнее.

— Большие премиальные были за выход в плей-офф?
— По тем временам хорошие. Начнем с того, что зарплаты в «Спартаке» были маленькие по сравнению с премиальными. И деньги за выход из группы были существенными.

— Так решил Романцев, чтобы были маленькие зарплаты и большие премиальные?
— Справедливости ради скажу, что премиальные тоже не были такими уж большими. Но именно Лигу чемпионов отличало то, что премиальные значительно больше, чем в чемпионате. Романцев говорил, что в этом турнире мы можем сделать себе имя и за счет этого уезжать за границу, там сколачивать состояние.

С появлением легионеров в «Спартаке» стали пропадать бутсы

— В России «Спартак» либо любят, либо ненавидят. Вы поиграли во многих городах. Где лично вас встречали в штыки?
— Не помню случаев антагонизма к моему спартаковскому прошлому. Я человек коммуникабельный, со всеми и везде находил общий язык. Никакого негатива даже со стороны зрителей не слышал.

— А когда со «Спартаком» приезжали в Петербург?
— Может быть, кричали: «Мясо!» или еще что-то. Но это ультранастроенные фанатские трибуны. Всегда что-то кричат резкое, на это не обращал внимания.

— Романцев действительно такой храбрый, раз летом 1999-го в Раменском пошел усмирять спартаковских фанатов?
— Конечно, Романцев смелый. Настоящий сибиряк!

— В 2001 году в «Спартаке» появились легионеры. Что-то забавное вспоминается?
— Приезжали легионеры на просмотр, ходили в африканских халатах, нарядных ярко-красных одеяниях — это запомнилось. С их появлением стали пропадать бутсы, некоторая форма.

— Слышал, в 2001-м вы полгода играли на антибиотиках. Неужели нельзя было взять паузу?
— Паузу не давал тогда Романцев. Но я претензий предъявить не могу. Если бы на самом деле не хотел играть, настоял бы на своем и на поле не вышел бы. Травма была неспортивная, получилось так, как получилось.

— Из «Спартака» вас все же попросили. Обидно?
— Нисколько. Я всегда был равнодушен к славе — когда играл в «Спартаке» и когда ушел из него. Для меня этот переход не был болезненным. Тем более что сначала Червиченко (Андрей Червиченко — тогда вице-президент «Спартака». — «Спорт День за Днем») намекнул, что клуб будет делать ставку на молодых, и если я хочу что-то доказывать, то работы будет много. Через месяц позвонил Александр Шикунов (технический директор «Спартака» в 1998–2002 годах. — «Спорт День за Днем»), попросил приехать на сборы, пока не нашли «опорника». Но я уже на тот момент решил перейти в «Крылья Советов». Сейчас ни о чем не жалею.

Жена одного из футболистов «Терека» не пустила его в Гудермес

— Когда вы играли за «Терек», он базировался в Пятигорске. В Грозный не возили?
— Возили в Гудермес в 2004 году, еще когда там военные действия шли в конце лета.

— Какие впечатления?
— Жутковатые. Когда мы ехали, чувствовалось дыхание войны. Повсюду были эти сетки-«хаки» натянуты, военные городки, укрепления на каждом шагу. Жена одного из футболистов даже не пустила его в эту поездку.

— Не страшно было ехать в те края?
— Никто не думал об этом. Позвали — сыграли. Мы тогда Кубок России выиграли, за это в Гудермесе одну или две улицы назвали в честь футболистов. Помню, в честь Федькова должны были назвать и еще кого-то. Кадыров собирался это сделать.

— Рамзан Кадыров сейчас не скупится на премиальные для игроков «Терека». Чем вас одарили за победу в Кубке России?
— Большие премиальные были.

— Выход в «вышку» тоже оценили по достоинству?
— Точно не помню, но там и за каждую игру были большие премиальные. Когда в Гудермес ездили, тоже что-то дарили.

В сборной, наверное, мало работал

— В сборной России вы дебютировали в ноябре 1998-го, когда Россия «сгорела» 1:5 в Бразилии. Андрей Кондрашов рассказывал, как их с Пановым чуть не зарезали на пляже Копакабаны. У вас какие воспоминания?
— Интересная история, я этого даже не слышал (смеется). У меня после той поездки исключительно спортивные воспоминания. Сам матч, наличие звезд в рядах бразильцев — Ривалдо, Денилсон, Кафу, Роберто Карлос, Альберто. А какой стадион!

— И как ощущали себя на фоне таких игроков?
— Само участие в таком матче интересно. Не каждому удается увидеть на поле их мастерство, память на всю жизнь.

— Большая разница в классе?
— Да. Мы приехали несыгранным коллективом. Это была практиче­ски вторая сборная, поскольку первая собраться не могла — пригласили ближайший резерв. Плюс летели 32 часа, играли сразу по прилете в три часа ночи по московскому времени. С Бразилией! Конечно, все это отразилось.

— Почему вы сыграли за сборную России всего шесть матчей? Вы же были в «Спартаке» — базовом для сборной клубе.
— Сам себя корю за это. Если бы проявлял большее рвение на тренировках, играл бы за сборную. Романцев меня часто вызывал в сборную, много где был, но просто не выходил на поле. Наверное, это моя вина. При должном рвении, думаю, провел бы больше матчей. У меня, правда, конкуренты отличные были — Мостовой, Титов, Смертин в центре поля. На их фоне я должен был вырывать себе место, но не смог.

Автор: "sportsdaily.ru"   17.02.2016.