«Главное у вратаря – голова!»

АНДРЕЙ ДИКАНЬ. По-настоящему он стал извес-тен футбольной России на… 33-м году жизни, когда большинство футболистов вешают бутсы на гвоздь. Хотя в начале века в газетах короткой строкой мелькало: в Хабаровске объявился «Чилаверт* местного разлива» – вратарь-пенальтист. Вот такой парадокс: человек на пятерку делает основное дело в рамке, а известен больше за работу, так сказать, по совместительству – забиванием с точки…

Но после перехода месяц назад в «Спартак» Дикань у всего футбольного люда как под лупой: знаменитый клуб, Лига чемпионов… Тут уж либо пан, либо пропал – никакие побочные фишки не спасут.

– Человека замучили интервью, – говорит пресс-атташе «Спартака» Леонид Трахтенберг, – за неделю дал их больше, чем за всю жизнь…

Встречаемся в кафе в Сокольниках. Садимся за столик подальше от народа. Ждет, скучая, шофер (Андрея пока возят – машины нет, да и города не знает), ждет отмашки официант, чтобы нести заказанный обед. Получит ее только через час.

ВОЛЕЙБОЛИСТ
– Как Москва? Не давит суетой и грохотом?

– Еще не ощутил. Хотя уже побывал в паре пробок. Но ничего, привыкну. В каждом городе свои плюсы и минусы.

– Как дела с квартирой?

– Нашли здесь, в Сокольниках. В выходной приезжала жена – искали вместе, хотели сделать все побыстрее, чтобы больше быть вместе. Ведь очень редко видимся. Завтра она и дочка приедут на постоянку из Харькова.

– В Харькове вы начинали в знаменитом футбольном интернате…

– Особенно знаменит он для «Спартака». Владислав Дуюн прямо оттуда в «Спартак» попал (мы с ним одноклассники), оттуда и Максим Калиниченко – он младше нас на два года. Теперь – я.

– Начинали в ДЮСШ при «Металлисте»?

– Нет, в обычной. Ничего не предвещало футбольного будущего. В седьмом классе поступал в интернат – не прошел. Сказали, низковат. Было во мне метр семьдесят – ниже всех вратарей. Продолжал играть в ДЮСШ. Пытался даже заниматься волейболом: в соревнованиях не участвовал, но вечерами тренировался со взрослыми, пришлось даже выбирать между волейболом и футболом. Это когда тренер подошел и сказал, что меня хотят еще раз в интернате посмотреть. Но тренер по волейболу предложил попробовать себя в харьковском «Локомотиве». Я задумался. Но футбол перевесил.

– Могло покатить в волейболе?

– Могло. Очень нравится мне эта игра. Но все-таки хорошо, что я состоялся как футболист, а не волейболист. Но волейбол, думаю, очень помог мне как вратарю.

– Наверняка у вас есть спортивные гены…

– Нет. Отец – связист, мама – парикмахер, младший брат работает в сельском хозяйстве. Очень переживают за меня, звонят после каждого матча.

НАПАДАЮЩИЙ
– Второй просмотр в интернат прошли без проблем?

– Да. Я ведь подрос и даже перерос других ребят, но это приглашение было для меня неожиданным. На носу была армия, я уже начал ходить на подготовительные курсы в политехнический институт – там была военная кафедра. Но пришлось бросить. Родители были против – какой там футбол! Никто в это не верил. Позвали в интернат, но это не значит, что заиграю… Из интерната мы, человек девять, поехали на стажировку в Ровеньки – в команду второй лиги «Авангард-Индустрия». Ребята начали крутить носом – не хотели оставаться: шахтерский город, глухое место. Но мне хотелось играть, и я сказал тренеру: если вам подхожу, приеду…

– Сколько платили в Ровеньках?

– Двести-триста долларов. После интерната это были шикарные деньги! Но главное – в 18 лет играть в основе. Рядом – мужики: кому – 30, кому – 35 лет. Зыркали на меня. Хотя это я должен был кричать на защитников.

– В Ровеньках вы забили два гола с игры…

– Я думал, уже никто не вспомнит (смеется). Пришел в команду Олег Смолянинов играющим тренером. Вместе с ним – человек пять и опытный вратарь Гена Лосев. Естественно, я отошел на второй план. Играли в Запорожье. Наш центральный защитник получил травму. Смолянинов спрашивает: сможешь? А почему нет?! Отыграл второй тайм – вроде неплохо. Потом была игра в Керчи – там даже забил победный гол. И еще забил один гол Алчевску дома – замкнул прострел: меня выпустили нападающим при счете 0:4.

ПЕНАЛЬТИСТ
– Как вас занесло в Хабаровск?

– В 1999 году Смолянинов решил перебраться в Хабаровск и позвал всех знакомых по Ровенькам – четырех человек. Нас поселили… не в казармы, но что-то в этом роде. Там был спортзал и висел тренажер парашюта: люлька (так вроде называется) на стропах. Повисел я в ней… Начали поднимать хабаровский футбол. Я поднимал пять лет, а кто-то – семь. Не жалею. Да, было тяжело. Имею ввиду перелеты. На третий год вышли наконец в первую лигу, и СКА до сих пор там держится. Вот Рыжих недавно туда вернулся. Там, кстати, еще один харьковчанин сейчас играет – Запояска, одноклассник моей жены.

– Теперь о Дикане-пенальтисте…

– Случайно стал. Ребята пару пенальти не забили, ко мне Смолянинов подошел: если надо будет, пробьешь? Да без проблем! Один забил, второй, и поехало. Смолянинов говорит: теперь нельзя отказываться – люди пошли на тебя. Может быть, и за счет этого тоже подтащили людей на трибуны. Когда приехали, собирались две-три тысячи, а через несколько лет приходило по 10–12 тысяч.

– Некоторые бьют на силу, некоторые – на точность…

– У меня все было по ситуации. Девять забил: и подъемом – на силу, и щекой – на точность.

– Когда идешь к точке, лучше не смотреть на вратаря – загипнотизирует…

– У каждого вратаря – свои приемы: кто-то гипнотизирует, кто-то пытается расслабиться перед ударом, кто-то сконцентрироваться. Но я свои секреты не хочу раскрывать.

– Сейчас после тренировок вам бьют пенальти?

– Почти нет. Достаточно другой работы. И столько проблем с этими «джабулани»! С этим мячом надо спать, даже не с одним, а с двумя (смеется). Совершенно непредсказуемый! Люди не понимают: как это вратарь не может поймать – вроде летит в него. Но когда он два-три раза меняет направление… Когда мяч так себя ведет, то уже не думаешь, как принять, главное – подставиться, чтобы не пересек ленту, а там уже будем действовать по ситуации.

ОПУСТИТЬСЯ – НЕ ЗАЗОРНО
– В Нальчике взяли пенальти… Непередаваемое ощущение счастья?

– Всплеск адреналина, причем не только у вратаря – у всей команды, потому что произошло чудо. Ну как натренировать брать пенальти?! Это невозможно. Считаю, когда отбиваешь пенальти – это счастливый случай, звезды так встали в этот день. А мастерство – дело уже второе.

– Вот сейчас взлет в карьере – тоже удача. Ведь не думаю, что десять лет назад стояли хуже?

– Да, все дело случая. Важно попасть в свою струю. Видел много талантливых вратарей. Смотришь на тренировке – все здорово, даже лучше меня. Но не получается, не складывается карьера. В одной команде не получилось, в другой…

– Неблагодарное амплуа: можно быть дублером всю жизнь – ждать ошибки основного, а ее нет и нет…

– Тогда надо менять команду, уходить даже на низший уровень. Когда я вернулся после болезни в «Кубань» в 2007-м, там уже был Габулов. Я прекрасно понимал, что стоять будет Володя. Нам это дали понять – он ведь в тот год попал в сборную, ему нужна игровая практика. Сыграл я тогда за сезон один матч (Володя пропускал из-за четырех желтых), кончился контракт – и ушел. Не сидеть же на скамейке в 30 лет. Был вариант поехать в «Сибирь», но тут Смолянинов предложил поехать в «Таврию». В тот год, получается, я спустился на ступеньку ниже. Но не вижу в этом ничего зазорного. Можно опуститься, чтобы потом подняться.

– В одном из ваших интервью промелькнуло: чуть ли не поставили на себе крест…

– Не я – другие. Все поняли: раз пошел на понижение, да еще возраст, – значит, потихонечку будет заканчивать. Но летом позвонил Грозный из «Терека»: хочу тебя видеть в своей команде. «Я не против, но решайте вопрос с «Таврией». Хотя вряд ли сейчас у вас что-то получится – на носу Интертото». «Ничего, – говорит, – страшного, готовы ждать тебя до зимы».

АМНЕЗИЯ
– Тридцать три года для вратаря – не возраст…

– Да, с годами опыта все больше. Яркий пример – ван дер Сар. Было время – начали его списывать, но он до сих пор играет за «Манчестер». Если есть желание и нет травм, играть можно долго.

– Кстати, о травмах. Самая серьезная…

– В Хабаровске получил мячом в голову на разминке. Как отыграл потом тайм, не помню, да вообще ничего не помню. Кажется, еще до матча сказал запасному: готовься. Наверное, почувствовал: что-то не так. В перерыве, говорят, попросил замену. Жена сидела на трибуне и удивилась: где же я? Пошла в раздевалку, а я там сижу один – никакой. Спасибо ей, подняла шум, вызвали «скорую», повезли в больницу. Диагноз – сотрясение средней тяжести, ушиб головного мозга и еще восьмидневная амнезия, то есть потеря памяти. Действительно, ничего не помню, хотя жену узнавал. Она рассказала, что в первую ночь я раз сорок спросил, как сыграла команда. Почти три месяца потом не играл. Это самая серьезная травма. Переломы и прочее – мелочь. Голова все-таки – это… голова. Постучим (стучит по столу костяшками кулака).

– Многие считают, что вратари – особый народ, флегматики…

– Необязательно, но действительно народ особый – не каждый будет падать головой в ноги…

– Кстати, ветераны читают, что советская вратарская школа загнулась. Раньше, говорят, вратари прыгали в ноги нападающему руками вперед, а теперь идут ногами – боятся.

– Не боятся, но… инстинкт самосохранения. Но все равно, считаю, эффективнее прыгать руками. Хотя не думаешь – вперед головой или ногами, делаешь все автоматом. Вот вчера, к примеру, прыгнул головой в ноги нападающему.

– Вас, когда играли в Хабаровске, уже приглашали в премьер-лигу…

– Да. «Локомотив», «Рубин». Но что ни делается – все к лучшему. Если суждено мне было попасть в премьер-лигу так поздно – значит, так нужно. Значит, правильно говорили мне: еще рано, сыроват. Конечно, жалко было. Ребята спрашивали: почему, почему ты не поехал?

– Почему?

– С «Рубином» были беседы, но до конкретики не доходило. Может быть, я еще не был в такой готовности, чтобы за мной приехали и забрали. А история с «Локомотивом»…

– Смолянинов отговорил?

– Не отговаривал, но по-доброму советовал – переживал за меня по-отцовски: не спеши. Ведь переход из первой в премьер-лигу – определенный риск: мог потеряться. Очень много примеров.

– Семин звонил один раз?

– Да. Позвонил зимой в Харьков: «Руслан уезжает в Италию. Нам нужен вратарь. Хотим, чтобы ты приехал».