– И кем стали на гражданке бывшие спецназовцы?
– Один, как вы поняли, практикующий стоматолог. Он и взялся за организацию нашей встречи, так сказать, двадцать лет спустя… Есть бизнесмены, адвокат, прокурор. Даже два судьи. Федеральный и футбольный…

– Сколько народу собралось на слет «выпускников»?
– Человек тридцать. Практически со всей России ребята приехали.

– Жестко режим нарушили?
– Не особо. Это было почти сразу после злополучного матча 13-го тура и моей дисквалификации. В тот момент мне, сказать честно, не пилось, не елось.

– Даже в фонтане не искупались?
– Позволил себе такое лишь в первый год после демобилизации.

– В парке Горького?
– У нас в Волгограде свой фонтан на набережной есть. Но больше я в него не лазил. Согласитесь, странное зрелище: сорокалетний мужик, ныряющий в одежде… 2 августа друзья вывели меня из штопора. Я ведь продолжал копаться в себе, пытаясь понять, как мог допустить такую грубую и одновременно нелепую ошибку в матче «Зенита» и «Москвы». Ребята справедливо посоветовали: прекращай самоедство, тот прокол не исправить. Главное – не допусти повторения. И я сделаю все, чтобы такого не случилось.

Словом, парни вернули меня к жизни. Я даже курить бросил. Женя, лучший друг, спросил в поезде, когда возвращались из Самары: «Зачем дымишь?». Подумал: «А в самом деле?». И все, с того момента к сигаретам не притрагиваюсь.

– И не тянет?
– Многое от внутреннего состояния зависит. Не даю себе расслабиться. Сейчас у меня трудный период, но стоит вспомнить Нагорный Карабах, и нынешние проблемы кажутся цветочками. Не мною первым сказано: все познается в сравнении…

– Вперед, Эдуард!
– Да, дисквалификация – серьезный удар по самолюбию и профессиональной репутации, но в армии были более жестокие испытания для психики. Помните, в 1988 году в Армении случилось землетрясение? Вскоре на подлете к Спитаку разбился транспортный Ил-76 с резервистами, которых мобилизовали для разбора завалов. Все находившиеся на борту погибли, их останки перевезли в Кировабад, и мы вскрывали гробы, помогая приехавшим на опознание искать среди фрагментов тел родственников, земляков, знакомых. Словами ту картину не описать, но был приказ, и его полагалось выполнять. Даже сейчас, по прошествии времени, не хочется ворошить воспоминания. Уж лучше говорить о футболе…

– В профессии спортивного арбитра есть что-то мазохистское. Какой нормальный человек согласится, чтобы его поливали с трибун, игроки шипели проклятья в спину?
– Но кто-то ведь должен и этим заниматься, верно? Так мы бросаем вызов судьбе, себе, другим. В армии я командовал разведотделением, привык брать ответственность на себя, не боялся этого. Потом играл в воротах, на последнем рубеже. Теперь – арбитр, которому не прощают ошибок. У меня уже выработался иммунитет. Вот и после питерского инцидента лишь окрепло желание доказать, что я хороший судья. Если споткнулся, обязан подняться и идти дальше к поставленной цели.

– Как говорил генерал Лебедь, упал – отжался?
– Этому меня учили два года. Отступление равносильно поражению. Десантники не сдаются. Тем более спецназовцы.